Генеалогия

Овчинников Иван - государственный крестьянин села Криушей, Симбирского уезда, был отдан в рекруты в 1771 году, по приговору крестьян того села, но вскоре бежал из рекрутской партии и 8 лет бродил по всему Поволжью: жил он и у немецких колонистов за Волгой, ломал соль на Елтонском озере (совр. - оз.Эльтон) с прочими бродягами; ходил на Волге бурлаком на судах; пробрался на Терек, но на одной из краж был пойман казаком Забурунным, доставлен в Царицын, получил за свои подвиги 6000 шпицрутенов и отдан в Царицынский батальон, под именем Овчинникова, в солдаты; откуда, по выздоровлении едва заживших на спине кровавых следов наказания, бежал на третий день определения в службу и увел с собою трех солдат, сделавшихся такими-же разбойниками, как и он.

Из дел Царицынского архива №701, "О разбойниках ведомства Царицынской канцелярии, приписных в подушный оклад, малороссиянах Иване Збойкове и беглом Царицынского 1-го батальона солдате Василии Овчинникове, 1778 года" ("Понизовая Вольница", Д.Л.Мордовцев, 1867г.), видно, что в 1774 году осенью приехал в гости на Княжьи или Костаревы хутора (с.Костарево, Камышинского уезда), на реке Иловле, к малороссу Сумцеву, известный разбойник Иван Рыжий; сюда собрались погулять бродяги и разбойники: Иван Черный (он-же Щербаков), Шагала, старый казак из Волжского войска Колесников с сыном; началась попойка, заговорили "о разбойном деле".

Собралось их 7 человек, у каждого была своя верховая лошадь, кроме молодого Колесникова и Шагалы, у которого конь не годился для разбоев и быстрых переездов, почему в ту же ночь, вдвоем, съездили в соседние Барановские хутора (село Барановское), и украли из табуна пару коней.

Выбрали атаманом Ивана Рыжего, есаулом - молодого Колесникова, и отправились разбойники в пределы Волжского войска, на Саламатины хутора (с.Саламатино, на р.Иловле, Камышинского уезда), к знакомому казаку Гусеву, который снабдил их на дорогу хлебом.

В осеннюю ночь, в конце октября 1777 года, прямо через сырт, повел их атаман в пределы Донского войска. Все разбойники были на конях и вооружены, как походные ратники. Скоро они приехали на речку Тишанку, в округе Качалинской станицы и напали на хутор Донского полковника Дулимова: окружив его дом, они схватили Дулимова, его маленького пасынка и бывшего с ними крестьянина, перевязали их и начали грабить все, что было ценного в доме: деньги, лошадей, кафтаны, казачьи арчаки (седла); взяли ружья на погоне, "турку" (особый вид ружей), и сверх того захватили "масла пуда с два".

Ограбив Дулимова, они в ту же ночь поворотили к северу, проскакали верст 25 без роздыха и явились на Иловле, в Балыклейских хуторах (принадлежавших казакам Волжской Балыклейской станицы), где жил богатый казак Трофим Монацков.

Въехав в хутор, разбойники бросились к усадьбе Монацкова, окружили его дом, желая схватить самого хозяина, но тот успел выскочить из дому, бросился бежать от разбойников, за ним погнался есаул Колесников, пустил ему вдогонку пулю, но Монацков скрылся, добежав до речки.

Между тем другие разбойники грабили дом: забрали деньги и платье, захватили до 60 аршин холста, 11 пар сапог, и 13 пар рукавиц бараньих, 50 пар подошв, бешмет "китаишной синей" - 1, сарафан женский кумачный - 1, 2 женские сорочки "с подзатыльниками золотого пазументу", шапок красных - 2, зеленую с ушками - 1 и т.д., 2 ружья, арчак с прибором - 1, масла коровьего 4 пуда, меду - 1/2 пуда и прочего.

Сам атаман бросился с огнем в клеть, амбар вспыхнул, за ним чулан и изба, крытая соломой.

В доме, в чулане, спали маленькие дети, мальчик и девочка, когда пламя разлилось по всему строению, разбойник Шагала бросился в чулан спасать детей и вынес их на своих руках совсем с постелью.

Хутор весь горел; испугавшись, чтобы на пожар не сбежались люди, разбойники поехали на скоре по р.Иловле, и, не доезжая Саламатиных хуторов, в сырту "раздуванили" (поделили) по себе награбленное; на долю каждого досталась довольно ценная добыча.

После этого набега шайка на время разошлась.

В 1778 году атаман Рыжий на Липовых хуторах (ныне волостное село Липовка, Царицынского уезда), у пристанодержателя, бывшего яицкого казака Никольского, перешедшего в Волжское войско, стал снова вербовать шайку, пригласив явившегося сюда Шагалу и других.

Атаман Рыжий объявил им воровской поход в окрестные степи, на большие проезжие дороги. Шайка сошлась у Никольского, и Рыжий повел товарищей добывать лошадей верст за 30, в урочище Озерки, где ходил на воле табун войскового атамана Волжского войска Василия Персидского; разбойники выбрали для себя самых лучших коней, взяли несколько казачьих арчаков с прибором, ружье, дротик и к ночи воротились к Никольскому; вся шайка не въезжала в хутор, чтобы не обратить на себя внимание, а остановилась в соседнем буераке; несколько пеших отправились в хутор и вскоре воротились с полным запасом оружия, с винтовками, пистолетами, пиками, шашками, арчаками и прочей военной сбруей; они захватили в путь съестных припасов, дорожного платья, оседлали лошадей, "нарядились, точно как казаки" и в ту-же ночь шайка двинулась по направлению к Волге.

Разбойники того времени шли обыкновенно "куда глаза глядят", били того, кто попадался, и сторожили на больших дорогах конного и пешего; иногда делали набеги на какого-нибудь известного богатого человека, а на пути брали все, что ни встречалось.

Рыжий повел свою шайку к Караваинской станице (ныне с.Караваинка, Царицынского уезда), где у него были знакомые; разбойники остановились в степи, недалеко от станицы, а атаман с разбойником Дмитрием Легионным, прозванным так потому, что служил раньше в Московском легионе, заходил в станицу, откуда принес шайке хлеба и один пистолет.

Затем шайка направила путь к Антиповской станице (ныне с.Антиповка, Камышинского уезда, на Волге же, севернее Караваинки); все в ту-же ночь, и еще до рассвета, за полверсты от станицы, атаман приказал остановиться в поле кормить лошадей, а сам, взяв с собою есаула и Легионного, отправился с ними в станицу, где у него, как и в Караваинке, были приятели и становщики.

На рассвете Рыжий воротился и опять принес с собой хлеба и пару пистолетов. Он сообщил товарищам, что в тот день его недруг подпоручик Забуруннов поедет в Камышин, почему положено было ограбить Забурунного.

Не медля ни минуты, шайка поскакала по направлению к Камышину и остановилась в Широкинских вершинах (овраг Широкий - между Антиповкой и Камышином, впадает в Волгу близ теперешнего хутора Козьи Рожки, начинаясь недалеко от большой почтовой Саратовско-Астраханской дороги), где намеревались встретить Забуруннова.

Разбойники вывели лошадей на опушку леса, и, спутав их, пустили на поляну пастись, а сами залегли по кустам. Легионный назначен был часовым, и, для наблюдения за проезжими, влез на высокое дерево, откуда видна была вся окрестность.

Разбойники не долго ждали: караульный закричал - "Едет !", и в одно мгновение шайка была готова, все сели на лошадей, поскакали навстречу Забуруннову, сделали круг около его кибитки и повели с дороги в лес, на ту поляну, где паслись их лошади (Приводится дословно полная выписка Д.Л.Мордовцева по Царицынскому архивному делу, чтобы дать точное понятие о приемах разбойников XVIII века при их грабежах).

Забуруннов был не один, с ним была его жена; на нее сильно подействовало появление разбойников, которые впрочем, как сами потом уверяли, "обошлись со своими пленными великодушно и не произнесли даже ни одного бранного слова, и хотя Дмитрий Легионный стращал его, Забуруннова, повесить или застрелить, прикладываясь нарочно из ружья, но так как на то от атамана приказу не отдано, а он Забуруннов ни в чем не противился, жена же его и малолетний слуга плакали, то взяв у него грабежом из кибитки денег 21 рубль, слиток серебра, саблю офицерскую с медною оправою, ружье, патронницу с патронами, платок бумажный пестрый - 1, да сняли с одной лошади узду и со слуги его шапку, не чиня никакого насилия, не только побой, ниже бранного слова, выпроводя на дорогу, отпустили".

Ограбив Забуруннова, они тотчас же остановили еще двух проезжих, следовавших в г.Камышин, и отняли у них несколько денег. Потом поскакали в горы, в так называемые Сестренкины вершины (речка Сестренка берет начало верстах в 8 к северо-западу от Широкинских вершин, где произошел грабеж, около большой дороги и течет в Волгу, по ней хутора Сестренки (Верхняя и Нижняя, между Антиповкой и Камышином), где остановились для дувана пограбленного, и разделив деньги и вещи, поскакали далее по направлению к Иловле.

Но едва разбойники переехали эту речку, как увидели обоз, подвигавшийся к Саламатиным хуторам (с.Саламатино): они поскакали на проезжих, окликнули их, по обыкновению: "Что за люди ?", -"Камышинские," - отвечали проезжие торговцы и без сопротивления отдались в руки шайки. Разбойники и этих ограбили: взяли несколько мешков медных денег, множество платья, товару, 3 ружья, пороху, 2 казачьих дротика и прочее. Дмитрий Легионный, как после оказалось, ловко успел припрятать себе от товарищей один мешок с деньгами. С этими ограбленными жертвами, как и с Забурунновым, разбойники обошлись "ласково, не делая им никакого зла и побой, потому что они не противились".

После этого нападения шайка более 2-х дней оставалась около речки Песковатки, где произошел новый "дуван" денег и "нажити", зарытых затем разбойниками, близ речки Песковатки, в лесу.

Затем Рыжий повел свою шайку, кроме Шагалы, отпросившегося в Камышин, за Иловлю, в глухие Медведицкие и Саратовскме степи, где лежала торговая дорога из верховых городов к поволжью; между тем и самая необходимость требовала немедленно удалиться от пределов Волжского войска, потому что слухи о шайке Рыжего стали доходить до начальства и со всех сторон на Иловлю наряжены были нарочные с приказами об истреблении и ловле разбойников, указании их становщиков и выдаче тех и других правительству.

Но в Красноярском юрту, недалеко от р.Медведицы, Рыжий снова напал на проезжих малороссиян и захватил богатую добычу деньгами.

Недели 2 он держал в осадном положении все Красноярские хутора, брал с них побор баранами и хлебом; потом он заворотил свою шайку на юг и привел ее к своему становщику Никольскому, на Липовы хутора; снова произвел дележ награбленных денег, арчаки велел побросать в буерак, сбрую и оружие раздать, лошадей снова пустить в табун, а товарищей распустил, пока снова они ему не понадобятся; при себе он оставил только Дмитрия Легионного и, называвшегося, стародубского купца Якова, которые всегда были его самыми верными товарищами. Последний провел их к Волге, где они выше Балыклейской станицы переправились на луговую сторону, чтобы укрыться от преследования. Жили они 2 недели в лесу, потом отправились в Верхний Погременский городок, что на Ахтубе и нашли приют у одного целовальника.

В конце 1778 г., на святках, Рыжий, Яков, и Легионный были уже на нагорной стороне Волги, собираясь в саду одного Царицынского офицера Носкова, на речке Пичуге (Царицынского уезда), где их радушно принимал дворовый человек этого офицера, Сергей Гаврилов, и, подговорив новых разбойников с Пичужинских хуторов малороссиян Збойкова и Мирошникова, 28 декабря (1778 года) сошлись в саду Носкова, запаслись оружием, провизией и в тот же вечер выехали на разбой; заехали на Мечетинские хутора, где захватили с собой 3-х человек других товарищей, имевших при себе по пистолету и 1 дротик. Утром 29 декабря они направились к Царицыну, встретились на дороге с знакомым поляком Мукосеевым (Бугай), который снабжал их порохом, и тот посоветовал им беречься самим, беречь и его.

Проезжая Царицын, они взяли вина и отправились вниз по Волге. В тот же день, к ночи, нагнали они на берегу обоз, следовавший из Москвы в Сарепту с товарами, отправленными в эту колонию членами Сарептского евангелического общества; при обозе кроме поставщиков, Коломенских крестьян княгини Черкасской и графини Скавронской, находилось 10 человек рабочих. "С чем и куда едете?" спросили по обыкновению разбойники, поравнявшись с обозом. "С котлами и краской в колонию", отвечали из обоза. Когда наступила ночь, разбойники напали на обоз, "выпаля по них, начали бить, разбивать и выпрягать из возов лошадей". Ограбили у них деньги и продолжали неистовствовать, как вдруг услыхали вдали звяканье почтового колокольчика. Вскоре заметили, что скачет курьер, а за ним целый ряд экипажей: то ехал из Астрахани в Петербург тогдашний Астраханский губернатор Иван Варфоломьевич Якобий (Царицынский край принадлежал тогда к Астраханской губернии).

Путешествие знатных особ XVIII века совершалось огромными поездами, в сопровождении вооруженных отрядов, курьеров, целого штата чиновников и всякого рода прислуги.

Поезд Якобия смутил разбойников, в особенности когда узнали, что едет губернатор: "разбойники, оробев и оставя выпряженных у обозчиков лошадей и еще одну свою с двумя санями, а в оных пироги, калачи, шапки, рукавицы и дротик, выстрелили по особе его превосходительства один раз, все разбежались". Выстрел был сделан Дмитрием Легионным и затем все, без шапок в морозную ночь, бросились в горы; за ними поскакали, но никого не поймали.

Это был первый неудачный разбой шайки Рыжего, впоследствии лишивший его свободы. На другой день утром ограбленные извощики подали Царицынскому коменданту объявление о ночном происшествии; представлены были, по приказанию Якобия, покинутые разбойниками сани, шапки и прочие вещи; схвачены были какие то подозрительные люди и приведен какой то мальчик, показаниями которого надеялись открыть следы преступников. Сам Якобий допрашивал их, лично приказал коменданту Цыплетеву исследовать это дело особой комиссией и отыскать неизвестных разбойников.

Началось самое деятельное следствие, какое когда либо производилось над разбойниками; начались посылки за подозрительными людьми, брали Царицынских жителей, обвиняемых в пристанодержательстве, но из за не соблюдения формальности, едва не поссорились главные начальственные лица Царицына и едва не потеряны были следы разбойников из за того, что комендант отнесся к воеводе не "промемориею", а "ордером", почему воевода не хотел оказывать содействия коменданту в розыске "разбойных людей".

Комендантом Царицына был известный храбрый Цыплетев, а воеводой - Фатьянов, уличенный во взятках. Но в то время, как возник этот спор между Царицынскими властями, начальник Волжского войска, войсковой старшина Савельев, прислал в Царицын 3-х разбойников, пойманных выше Дубовки, именно: самого атамана Рыжего, Збойкова и Мирошнинова. За Дмитрием Легионным, Стародубским купцом Яковом и еще одним разбойником, каким то Николаем, послан был из Дубовки розыск за Волгу в Погременский городок, но Погременские крестьяне не допустили эту партию до розысков, и она воротилась в Дубовку, не сделав ровно ничего; ничего не сделал и офицер, отправленный главным смотрителем Ахтубинских шелковых заводов, надворным советником Рычковым, по всем Ахтубинским селениям.

Тогда взяли с Пичужинских хуторов жен, замешенных в дело обывателей Збойкова и Мукосеева (он же Бугай) и они уличили разбойников, наведя на след и других преступлений. Сами местные власти являются далеко нечистыми от подозрений, как например офицер Носков и Царицынский воевода Фатьянов: первый ворует у воров краденные товары, шьет себе из них казакины, плисовые штаны, учит воров ложной присяге и потом бесстыдно обманывает и их и своих главных начальников; Фатьянов же - берет "поздравления" с подсудимых. Показания разбойничьих жен разоблачили поступки Збойкова, Мирошникова, Мукосеева и нескольких десятков других воровских людей.

Раньше чем взят был атаман Рыжий, пойман был на Иловле, в Княжьих хуторах (Костаревы) бывший его товарищ - разбойник Шагала и доставлен в г.Дмитриевск (Камышин), где посажен был в тюрьму. Он скрывал свои отношения к атаману Рыжему, но связь его с этой шайкой обличилась случайно: офицер Забуруннов, ограбленный Рыжим, приехал в Камышин в половине января 1779 г. и зашел на тамошнюю гауптвахту к знакомому караульному офицеру, увидал, как вели из тюрьмы колодника, бывшего в шайке Рыжего и, вместе с прочими, грабившего его, Забуруннова, в Широкинских вершинах, почему и заявил об этом. Шагала выдал всех.

Популярность Рыжего, слава его как разбойника, прежние искусные побеги из рекрутской партии и из батальона, заставили Царицынское начальство опасаться, чтобы Рыжий не ушел снова: едва он был привезен из Дубовки и посажен в каземат у Пречистинских ворот, как из комендантской Царицынской канцелярии, уже дан был приказ, стоящему в карауле офицеру, осмотреть на разбойниках ножные деревянные колодки и железа; "через час надсматривать" и никого из посторонних людей к ним не подпускать. Затем велено было рассадить разбойников "по списку, в кордегардии" и, чтобы кроме часовых, стояли при них постоянно "два притина".

Однако несмотря на все предосторожности Рыжий бежал 21 февраля 1779 года, в холодную зимнюю ночь, в полночь: "Будучи в ручной и ножной колодках, показывает на следствии разбойничий атаман, попросился я, якобы для испражнения на двор, с намерением бежать, ежели удастся, у часового внутри караульни стоящего; тот, выпустя меня, сказал и другому часовому, стоящему у сеней, который меня отпустил за караульню, а сам ходил по крыльцу, и за мной не пошел, - коего видя слабость за мною несмотрения, снял с себя ручную так сильно, что левой руки, с кисти, кожу задернул до крови, а потом и ножную (колодки), и зайдя за стоящую, по близости караульни, избу и прямо к мясному ряду через полисадник (деревянный тын) перелез и побежал за Волгу, в одной рубашке и босиком, имея сапоги в руках, кои при снятии колодок с ног скинул для легчего через полисад перелазу, а перешед за Волгу, обул и пошел по берегу до самого свету, и как нашел стог сена, лежал целые сутки, а на другой день из стога вышедши, увидел мужика, дрова приготовляющего, а как зовут, и откуда, не знаю, попросил одежды, которой, видя меня в одной рубашке, и дал с себя старый зипун и кусок хлеба. Мужик остался на том месте, а я пошел, ведомства ахтубинских шелковых заводов, в Нижнее Погромное селение и, по прежней знаемости, пришел к тамошнему крестьянину Петру Кремлеву на двор и, опасаясь нет ли у него сторонних людей, залез к нему в сенницу и зарылся в сено, пробыв одну ночь, по утру присланными из Ахтубинского городка казаками и того жительства крестьянами в сене найден".

Атаман говорил при том на допросе, что он часовых не подкупал, погони "не видал и крику не слыхал; из помянутого же селения намерение имел идти в Соленый городок, что близ Камышинки, и там укрываться в имеющихся, близ соленой пристани, землянках у бурлаков, где прежде сего, я, будучи в бегах, укрывался". Рыжий был пойман не далее как через 2 дня по уходе из заключения. Над караульными офицерами и часовыми солдатами, по случаю побега Рыжего, наряжен был суд и определено: "подпоручика Хомуцкого, за нечинение, будучи на карауле у ворот, повеленного осмотра через час того времени, когда важный разбойник Овчинников (так назывался Иван Рыжий в батальоне) бежал; сержанта Шумилина, за сон, что немалое время спустя по выпуску того колодника, от разговоров часовых пробудьтся не мог... написать в рядовые: первого на месяц, а последнего до выслуги", а двух часовых солдат приговорено казнить смертию.

Рыжий и его товарищи долго сидели в Царицынских казематах и ждали решения своей участи. Через 1,5 года, после поимки атамана, пойман был наконец и его товарищ Дмитрий Легионный.

(Ввиду того, что это Царицынское архивное дело изчезло бесследно и восстановить его можно только по трудам уважаемого Д.Л.Мордовцева, как единственный теперь источник, приведена подробная выписка из его "Понизовой вольницы", т.II, 1867 года).

Овчинников Иван
(атаман Рыжий)

Copyright © Царицынское Генеалогическое Общество

Овчинников Иван (атаман Рыжий)

Copyright © Царицынское Генеалогическое Общество

Овчинников Иван
(атаман Рыжий)